Я никогда не встречался с Эдуардом Лимоновым и теперь уже не встречусь. Это грустно, пусть я и признаю, что мой интерес к оппозиционным радикалам и радикальным консерваторам, романтикам, изгоям и фрикам русского национализма немного ненормален.
В конце концов, в эпоху, когда режим воспринял многие из аспектов стандартной националистической идеологии — от Русской православной церкви до патриотической напыщенности, от агиографии Великой Отечественной войны до архаичного фиксированного налогообложения — почти по умолчанию все оппозиционеры оказались на либеральном фронте.
Демократы и конституционалисты, ЛГБТ-активисты и антифашисты несмотря на ярые разногласия, расходятся только в относительно незначительных различиях в своих взглядах на мир. Обычно они молоды, в стиле и умны. А также смелы, однако в немного странном скованном виде. Они могут неустрашимо стоять перед фалангой вооруженного дубинками ОМОНа, но когда их привлекают к суду за нападение на одного из этих на редкость нежных защитников правопорядка, то все мы знаем, что уголовное дело сфабриковано.
Я помню демонстрацию лимоновских национал-большевиков на Площади 1905 года, где бронзовая статуя рабочего, держащего камень и готового швырнуть ее в защитников угнетателей, как бы символизировала лозунг «Булыжник – орудие пролетариата». Сегодняшние либералы совсем не похожи на людей, которые швыряют булыжники.
Лимонов был другим.
Он открыто признавал, что воевал на стороне военного преступника Радована Караджича в Боснии, открыто поддерживал войну в Донбассе. Лимонов был фашизоидным типом, который восхвалял действие и волю над легальностью и градуализмом — вместе с сильным оттенком вполне осознанной чертовщинки.
Уже само название его газеты «Лимонка», в котором обыгрывалась и фамилия и название гранаты, быстро ставшей центральным мотивом национал-большевистских плакатов, указывало на коктейль фашизма, радикализма, иронии и нарциссизма.
Был ли Лимонов визионером или позером, художником или политиком, левым или правым? Правильный ответ: он был и тем и другим и третьим. Во многом он следовал паттернам, но он не обращал на это внимание – он сам создал из себя паттерн. У него были воля и сила. В 2006 году он объединился с Гари Каспаровым в демократическом движении «Другая Россия», но позднее стал защитником необъявленной войны в Донбассе в 2014 году. Если в двух словах, то он был господином самому себе.
Существует, как минимум, три причины обратиться к наследию Лимонова. Во-первых, он принес особый вид энергии, цвета и страсти в российскую политику, когда Путин – типичный человек в сером костюме – попытался сделать ее монохромной. В новой политической игре энтузиазм, несогласие и идеология стимулировались появлением поколения безвкусных и бесконечно пластичных карьеристов.
Новая номенклатура создана из людей хорошо ухоженных, хорошо говорящих, обученных и отлично владеющих способностью коленопреклонения перед властью. Случись такому, что в один день в Кремле окажется оппозиционер Алексей Навальный, они мигом наденут про-демократические значки и хипстерские очки известных брендов. Никого из этих людей нельзя представить ни с чем несогласным, особенно чем-то непопулярным, тем более – ожидать от него камунг-аут, как бисексуала, подобно тому, как это сделал Лимонов в своем романе «Это я – Эдичка».
Лимоновский политический цвет был, конечно, чаще коричневым с оттенками красного и черного. Несмотря на участие в «Другой России», Лимонов всегда оставался фашистом -- более в итальянском варианте, чем в нацистском: эстетизированная политика, которая превозносила маскулинные ценности Воли, Действия и Предназначения нации. Символом национал-большевиков стал нацистский флаг с черными серпом и молотом вместо свастики, и это был уже сам по себе манифест и намеренное богохульство – опять-таки фирменный знак Лимонова.
Он выступал совсем за другую Россию, и его оппозиционность исходила не с либеральной, про-западной стороны политического спектра. Представителей «красно-коричневые» легко представить себе как пену ультра-национализма, узколобых антисемитов, ностальгирующих по советским временам, и, действительно, многие из них таковы.
Однако они необязательно идиоты и фанатики. Многие занимают свою принципиальную идеологическую нишу – как бы не неприятной она была для западных (и про-западных) либералов. Другие вполне способны артикулировать свою собственную сложную и часто противоречивую идеологию.
Для примера можно взять вечного левого подстрекателя Сергея Удальцова, кто печально известен своими восхвалениями Сталина (хотя в последнее время он и перестал это делать). Большую часть своей жизни с 2014 года он провел в заключении и под домашним арестом, однако всего неделю назад снова вышел протестовать перед зданием ФСБ на Лубянке.
Или уже совсем закрученный случай: Игорь Гиркин, или «Стрелков», которого можно считать военным преступником за его действия на Донбассе. Однако его мнение, что Путин предал русских на востоке Украины, привело Стрелкова на платформу, во многом сформулированную Константином Крыловым, что только истинная демократия является защитой от подобных предательств в будущем.
Ничего из сказанного не говорится в поддержку их взглядов, однако надо иметь в виду, что удальцовы, стрелковы, крыловы и лимоновы представляют срез политического мнения, вполне оппозиционного, который обычно игнорируется аналитиками и все же имеет своих сторонников среди слоев населения, имеющих значение. Я встречался с сотрудником ОМОНа, который задерживал Удальцова, и тем не менее, говорил о нем с уважением. Также встречался и с сотрудником правоохранительных органов, который одобрительно повторял стрелковскую критику своего начальства.
И есть еще один вызов, который персонифицировал Лимонов и который до сих пор представляет. В обществе должно быть место для людей, подобных ему, кто часто выступает против самих основ политической системы. Он всегда был готов противостоять режиму – когда чувствовал, что прав.
Он всегда был готов защищать свои действия, если чувствовал за собой правоту. Многое из этого были поза и эгоцентризм – однако то же можно сказать и о любом политическом лидере. Тем не менее, в нем всегда было сознание того, что политические принципы важны, и в центре всего была личная система этики. Учитывая границы легальности, важнейший вызов для любой демократической системы – где должно быть место для тех, кто сознательно выбрал для себя роль быть «неприемлемыми», как Лимонов.
Да, Лимонов не был заинтересован в демократии, но демократия заинтересована в лимоновых.
