Дважды за последнее время Владимир Путин назвал себя «функцией»: первый раз – в негативном контексте, второй – в позитивном. В том фрагменте разговора с Андреем Ванденко, где интервьюер «подхрюкивал», глава государства сожалел, что работа президента провоцирует «такое ощущение, что из человека превращаешься в функцию». А в беседе с участниками Валдайского форума отметил: «Я в известной степени при исполнении своих служебных обязанностей превращаюсь в функцию. И она, эта функция, имеет главную цель – обеспечение интересов российского народа, наших граждан, и российского государства».
Who is mister Putin? – «Функция».
Здесь есть элемент лукавства, и его следует рассмотреть в свете средневековой политической теологии, точнее, концепции, которая описана в классическом труде немецкого историка Эрнста Канторовича «Два тела короля».
Согласно средневековой доктрине, у короля два тела – физическое и политическое. Фраза «А король-то голый» относится к физическому телу короля, в политическом же смысле первое лицо – всегда одетое, даже если оно раздетое. Потому что оно выполняет ту самую «функцию» – воплощает в себе народ и, воплощая, правит им.
Конечно, в некоторых шибко развитых политических системах возникают разнообразные конкурирующие представители тела народного вроде парламента. Как говорил Мишель Фуко, «у республики нет тела». Но это в неправильных буржуазных демократиях. А на самом деле подлинное воплощение народа – все-таки один большой незаменимый начальник: Rex est populus.
Но есть нюанс: физическое тело короля – смертно, политическое – бессмертно или, как минимум, пролонгируемо. То есть мало сказать: «Государство – это я». Нужно понимать, что если в силу ряда обстоятельств тебе отрубили голову – нечего роптать: физическое тело исчезает, политическое – продолжает свое существование. В новом короле. То есть: «Король умер, да здравствует король».
Поясним на примере советской истории. Умирает в сопровождении Чейна – Стокса генералиссимус. Политическое тело Сталина после его кончины перешло сразу в три физических тела, которые конкурировали друг с другом (Берия, Маленков, Хрущев). После казни Берии и перехода на другую работу Маленкова осталось одно физическое тело, совмещенное с политическим, под названием Хрущев Н. С. Отставка Никиты Сергеевича ничего не изменила в политическом теле советского короля, кроме фамилии и вывески (вместо первого секретаря – генеральный секретарь). Вслед за кончиной Брежнева и гонкой на лафетах физические тела королей одно за другим с калейдоскопической быстротой помещались в кремлевскую стену, но политическое тело первого лица оставалось неизменным: генеральный секретарь – он и есть генеральный секретарь.
Обратимся к современной политической теологии. Когда крупный ее теоретик Вячеслав Володин утверждает, что «Есть Путин – есть Россия, нет Путина – нет России», он лишь обозначает наличие политического тела короля, которое, как писал консервативный теоретик права Карл Шмитт, обосновывая полную унию диктатора и народа, «символизирует единство общества».
Здесь можно было бы задаться вопросом: обнаженный торс президента, предъявленный им несколько лет назад на отдыхе в отдаленной провинции, – физическое или политическое тело короля? Вопрос интересный, но он отвлечет нас от генеральной линии размышлений. Скорее всего, и то и другое. Во всяком случае, исторически отдельные руководители разного ранга тоже имели два тела. Например, надгробия многих епископов, архиепископов и графов в различных европейских соборах иной раз выстраивались по принципу нар или двухъярусной кровати: внизу изображалось бренное физическое тело, наверху «отливали в граните» символическое тело – тот же мужчина, но, например, в полном торжественном архиепископском облачении. «Функция»!
Лука де Пенна утверждал, что «государь соединяется, как с супругой, с государством». Развивая учение этого неаполитанского юриста XIV в., Иосиф Кобзон как-то заметил, что Путин женат на России, что является вкладом певца в политическую теологию. Однако и в теории Володина, и в модели Кобзона есть один недостаток: получается, что Россия не может выйти ни за кого другого замуж. А если, например, Путин уходит на пенсию (при всей фантастичности этого сценария), то, по Володину, выходит, что на покой отправляется и Россия.
А это, пожалуй, не совсем так. Ибо, как справедливо заметил в июне 2020 г. Александр Лукашенко, «Лукашенки приходят и уходят. Будут другие (Лукашенки? – А. К.). Он не вечен. А жизнь на этом клочке земли должна продолжаться».
Владислав Сурков тоже внес свой вклад в политическую теологию. Он развивал концепцию «долгого государства» (она же доктрина «глубинного народа»): «В новой системе все институты подчинены основной задаче – доверительному общению и взаимодействию верховного правителя с гражданами. Различные ветви власти сходятся к личности лидера, считаясь ценностью не сами по себе, а лишь в той степени, в какой обеспечивают с ним связь».
Что тут можно сказать? Разве что приходят на ум слова Гринева из «Капитанской дочки»: «моя искренность поразила Пугачева»!
Сурковская концепция «долгого государства Путина» и «путинизма как идеологии будущего» недалеко ушла от работ таких классиков, как Карл Шмитт, Вячеслав Володин, Иосиф Кобзон. Государь спинным мозгом чувствует глубинный народ, а глубинный народ чувствует государя без всяких дурацких посредников вроде институтов демократии.
Надо сказать, что исторически у нас все, включая конфигурацию залов для «говорилен», адаптировано к слиянию вождя и нации. Немецкий политический ученый Филип Манов обращал внимание, что скамьи правительства и оппозиции в британском парламенте расположены друг напротив друга и выражают тем самым состязательный характер политической культуры. Палата же парламента во дворце Тюильри образовывала полукруг, символизируя стремление к совещательному консенсусу. Следует добавить к этому наблюдению, что у нас все руководящие и направляющие присутственные места унаследованы от советской власти: вот тебе трибуна, с которой вещает начальник, а вот – партер с бельэтажем, где сидят те, чья задача – начальнику аплодировать. Конфигурация зала диктует формат взаимоотношений вещающего и внимающих, в едином порыве встающих с долгими, продолжительными аплодисментами, переходящими в овацию. Оратор и зал – единое политическое тело.
Сурков допускает, что путинизм переживет Путина. Что это, как не концепция «функции», или длящегося во времени политического тела короля?
В данном случае фамилия нового властителя не Путин, но зато генеральная политическая линия – путинская: авторитаризм в политике, госкапитализм, перманентная экономическая депрессия, отсутствие попыток модернизации, изоляция от мира, оголтелая пропаганда, беспредел силовиков, мобилизационные псевдовыборы, рентоориентированное государство, где уменьшающуюся ренту пилят перераспределительные коалиции, в основном – кланы спецслужбистов.
Такая модель подтвердила свою жизнеспособность в кратко- и среднесрочной перспективе, но это довольно дорогая игрушка, к тому же технически отсталая, и долгосрочно ее просто не вынесет бюджет, то есть налогоплательщики. Тут может и прерваться функционирование политического тела короля, произойдет десакрализация автократа и наступит демократия, где действуют почти исключительно физические тела. Впрочем, Сурков такую позицию не разделяет, называя государство Путина вечным. Советский Союз тоже был вечным…
«Обнуление» президентских сроков и стало продлением срока хранения двух тел одного короля: как когда-то народ и партия были едины (кстати, опять же концепция Карла Шмитта, имевшего в виду не КПСС, а другую партию, в которую он вступил в 1933 г.), так и теперь обеспечивается всеобщее телесное единство до 2036-го.
Смысл демократии в декорпоративизации (от лат. corpus – тело) государства – то есть в самой возможности ротации власти. Тогда и не будет стоять проблема соединения – разъединения физического и политического тел высшего руководителя. Останется одна «функция», имеющая сервисное значение: государь по вызову.
Не в Средневековье же живем, в конце-то концов!
