Партия «За правду», носитель типичной популистской фьюжн-идеологии, в которой смешаны национализм (в случае России еще и империализм) и ненаучный социализм, по логике политических вещей могла бы заместить на политической поляне медленно устаревающую КПРФ. В прошлом году рейтинги компартии и самого Геннадия Зюганова пошли вниз, и он теперь по некоторым показателям сравнялся с Алексеем Навальным. Но рейтинги «За правду», как и ее электоральные успехи, не впечатляют.
Правда, как при шаурме
Возможно, отчасти по причине инерционности политических представлений россиян — большинство привыкло поддерживать те партии, которые уже много лет находятся в электоральном поле. Кроме того, попасть в нерв именно российских массовых настроений не так-то просто. Популистскую многослойную нишу по-прежнему занимает Владимир Жириновский. Когда-то в нерв попал Павел Грудинин — его выбросили из политики, но он продолжает занимать высокие места в списках предпочтений респондентов социологических служб. Сравнительно высокие рейтинги у коммуниста-расстриги Николая Платошкина, поддерживавшего путинскую повестку с ее Крымами и Донбассами, но не поддерживающего самого Путина. А вот у партии Захара Прилепина вертикального взлета почему-то не произошло. Пришлось обратиться к испытанному оружию — Сталину. Но и здесь получилось, как всегда: не за правду, а за «Правду», причем в духе худших погромных времен этого органа.
Храбрые прилепинцы прибыли к зданию «Мемориала» в борьбе за историческую правду, за Сталина и за шаурмичную имени Сталина. «Мемориал» — давняя мишень властей, которые не прекращают попыток разорения самой важной для страны гражданской организации, хранящей память нации. Их разрешено бить, к тому же к погромам просто взывает и вопиет концентрированно репрессивное законодательство, принятое в конце прошлого года. Поэтому аккуратные «заправдинцы», чье существование все-таки в высокой степени зависит от раскладов на совещаниях в управлении по внутренней политике администрации президента, действуют трусовато и сдержанно: троллят «Ельцин-центр», пикетируют «Мемориал».
Их за это не закроют, как пункт раздачи мясных изделий. Хотя, конечно, будь «храбрые портняжки» действительно защитниками интересов сталинского бренда, им стоило отправиться пикетировать полицию, которая замучила в суровой неволе (хорошо еще не сталинскими методами!) юного сталинца Станислава Вольтмана, переэксплуатировавшего образ Иосифа Виссарионовича. Я бы даже сказал, опустившего его до какой-то шаурмы, к которой отец народов даже и не прикоснулся бы из грузинской брезгливости. Да и мундир НКВД товарищ Вольтман тоже осквернил: все-таки носители малиновых околышей — не какие-нибудь восточные базарные торговцы, а серьезные ребята, подлинные арийцы, пахнущие кожей и «Шипром», и мясо они делали из человечины.
Порядок, как в донере
Собственно, незадачливому донерщику, решившему по примеру многих сделать бизнес на Сталине, и досталось-то от начальства, конечно, за искривление и принижение образа вождя. Эксплуатация Сталина — это монополия политических властей. Они могут выдавать франшизу дружественным фирмам вроде КПРФ или «За правду», иначе у партийных проектов не останется внятных месседжей и инструментов привлечения избирателей. Хотя это грубая аналитическая ошибка — приравнивать высокие социологические показатели Сталина к желанию электората жить при нем или при его эпигонах. Потому что эпигоны все равно не справятся с установлением порядка так, как это сделал бы т. Сталин. Доказательств эффективной работы бренда нет: у коммунистов, избубнившихся о Сталине и обностальгировавшихся по нему, рейтинги падают, а гламуризация образа либо приводит полицию, либо становится донельзя банальной.
Впрочем, гламуризация не равна десакрализации. Сталин, редуцированный до барбершопа и шаурмы, становится нестрашным, что является, пользуясь терминами текущего руководства страны, переписыванием истории. Фигура, равная Гитлеру, Пол Поту, Ким Ир Сену и прочим деятелям международного рабочего и национал-социалистического движений, по логике вещей, все-таки должна быть запрещена к эксплуатации и выведена из оборота — хоть словесного, хоть в виде конфеты из фудкорта. Но на это в нынешних обстоятельствах надеяться не приходится: сейчас не 1961 год, а на дворе не XXII съезд КПСС.
Акция, как в шапито
Как бы ни сгущались сталинские тучи цвета кресел Большого театра, как бы ни доходили риторика и внутреннее законодательство до образцов послевоенной борьбы с космополитами и как бы ни разминала в руках перо новая Лидия Тимашук, Кремль вместе с его правоохранительной машиной свою монополию на дозирование использования Сталина не отдаст. Сейчас, во времена, когда клерки РСПП воюют с табличками «Последнего адреса», Тверская прокуратура позволяет себе свинчивать мемориальные знаки о расстрелянных НКВД поляках, а разного уровня власти воюют с памятью о Сандармохе, стоит все-таки напомнить, что Путин вставал на колени перед памятью катынских жертв. А этот человек на колени встает редко, скорее, поднимает с них. И Путин же открывал «Стену скорби» в Москве.
Политический режим готов избирательно вешать «желтые звезды» на организации и людей, да и сама атмосфера в стране способствует проявлению пещерных политических инстинктов. Однако «двойная сплошная» существует не только для СМИ и гражданского общества, но и для тех, кто ничего не имеет против власти или даже работает на нее. Особенно в ситуациях, когда прямых указаний не поступает и приходится креативить на свой страх и риск. Вот и возникают ситуации, когда общую атмосферу в стране неправильно интерпретируют владельцы пищевых точек.
Акция прилепинцев у «Мемориала» — потоптались и ушли — выглядела политтехнологически слабой, а этически — бесстыдной. Можно приходить к власти, разбивая на площадях палатки, но невозможно к ней подлизываться, чтобы помогла в дальнейшей работе, просто устанавливая на улице шапито.
