Слово «война» сделалось обыденным, танков в телевизорах, компьютерах, телефонах сейчас больше, чем автомобилей. В этой обстановке спрашивать, произошла ли милитаризация нашего общественного сознания, вероятно, уже поздно. Можно разве что пообсуждать формулировку: может быть, не «произошла», а «произвели». И далее задуматься, на какую глубину ее удалось произвести, еще раз вспомнить, сколько сейчас трудоспособных мужчин рады найти себя в каких-нибудь военных или военизированных «специальных» структурах.
Как потратить 20 трлн рублей
Но, может быть, стоит мерить не милитаризацию, а противоположный вектор — тягу к мирной жизни? Ведь придется рано или поздно все откручивать назад и делать Россию снова не страной ракет и бронежилетов, дубинок и сыска, а просто страной. На этот случай, не такой уж далекий, стоит.
Давным-давно, когда президентом у нас временно был не тот, кто постоянно, ему постоянным было велено объявить, что в ближайшие годы государство потратит на военные нужды 20 трлн рублей. Удивленный этой новостью министр финансов возразил: мол, лучше бы их на мирные цели.
И тут же перестал быть министром финансов.
Вскоре после этого, в ноябре 2014 года, «Левада-центр» Признан в России «иностранным агентом». Мы указываем это по требованию властей. Организации и частные лица, признанные «иноагентами», оспаривают это решение в судебном порядке. Мы не согласны с этим решением и выражаем им поддержку. (недаром его потом записали в иностранные агенты!) задал россиянам провокационный вопрос на эту же тему, мол, на что лучше направить основные усилия? И надо же, среди публики, выражавшей в те времена одобрение постоянному президенту на забытом ныне уровне в 85% (он только что отвоевал Крым), тех, кто «предпочли бы, чтобы основные усилия были направлены на наращивание военной мощи России», нашлось всего 20%, а три четверти (73%) заявили, что «предпочли бы, чтобы основные усилия были направлены на достижение высокого уровня благосостояния граждан России». 73%, а это примерно столько же миллионов взрослых россиян, оказались не хуже министра финансов понимающими, на что надо, а на что не надо тратить деньги. Их не разжалуешь, но и слушать их, как и его, не обязательно. Они где-то там. А люди в погонах (как и люди в штатском) они тут, рядом, обступают. Их обижать нельзя, они — в отличие от тех 73 миллионов — если рассердятся, могут взять, и…
Армия важней президента
То, что высшей власти теперь нельзя не слушаться военных, заметили не только политические обозреватели, но те самые миллионы граждан, которых начальство спрашивать не будет. А социологи спрашивают. И вот что им показал получившийся из опросов список институций, которым доверяют россияне. Испокон веку он начинался со строчки «президент». Но президенту после того, как он скомандовал, чтобы на те 20 триллионов еще заказали бы проармейского пиара, пришлось пожинать результаты этого шага. Пиар удался, т.е. милитаризацию произвели, и в результате первым номером в списке тех сил, которым более всего доверяют, идет армия. У президента там второе место, «бронза» у спецслужб.
Возможно, на те триллионы действительно повысили военный потенциал страны. Во всяком случае, россияне самой большой заслугой президента считают «повышение боеспособности и реформу Вооруженных сил». Но они понимают, какой ценой это достигнуто. И в списке того, что же президенту не удалось, на первом месте — не удалось повышение уровня жизни граждан. (Да, так отвечали даже тогда, когда, как уверяют экономисты, он повышался. Значит, недостаточно повышался.)
С давних времен у российских правителей цели военные имеют приоритет перед целями гражданскими. Граждане, они же, скорее, подданные, привыкли к тому, что ради армии, ради обороны надо идти на жертвы. И вот в 2017 г. традиционно около пятой доли населения выразили согласие, чтобы наши общие усилия были направлены «на наращивание военной мощи».
Воинственные, но не воюющие
Уже тогда выяснилось, что чем дальше от военных дел стоят люди, тем активнее они подают голос за «военную мощь». И наоборот. Во всех группах населения это меньшинство, но его относительные размеры говорят о композиции мнений в данной группе. Среди тех, кому призываться и служить, настроенных проармейски — 17%. А в среде пенсионеров за рост военных расходов выступают 22%. Это «путинское лобби», среди них его рейтинг застрял на крымских высотах. Не им в случае чего идти в бой, но они поддержат всякие военные акции, они заранее оправдают очередное «принуждение к миру». Именно в их среде самая сильная боязнь мировой войны, а с нею авансом традиционная ненависть к Америке, Западу как вероятным противникам. А новая — к Украине (а также Польше, прибалтийским странам, Грузии…).
Вот это и есть один из главных результатов милитаризации общественной атмосферы. Боевой дух среди тех, кому не придется воевать. Он весьма типичен для отечественного милитаризма, у которого собственно военные цели далеко не главные. В нем то, что называется «армейским духом», куда важнее. А суть этого «духа» — отношения власти, командования и подчинения, обоснованные ценностями высшего ранга: «Родину защищать».
Делает ли такая милитаризация страну более боеготовой — большой вопрос. Все сталинские 1930-е гг. прошли под этакие марши и наведение военного порядка во всем. Открыто и с подъемом готовились к войне. Крепили дисциплину, рьяно искали вредителей и диверсантов. Это не помешало, а скорее помогло злодейскому разрушению оборонного потенциала приказами собственного верховного. С Красной армией под самый канун войны сделали — по-военному, во исполнение приказов — то, что никакие диверсанты и вредители не смогли бы. Обусловленные этим наши потери демографическим эхом откликаются до сих пор.
Да, ценности, на которые опирают милитаризацию, безусловно, ценности общенациональные. То, чем дорожат все. И если будет надо, во имя этих ценностей будут приносить жертвы — как всегда приносили. Но это — если надо.
А сейчас, по мысли уже не трех четвертей, а 83%, — усилия надо направить на «достижение высокого уровня благосостояния граждан России».
