Это было незабываемое политическое зрелище.
21 февраля 2022 года, накануне полномасштабной войны России с Украиной, Владимир Путин председательствовал на телевизионном заседании Совета национальной безопасности России. Он попросил членов совета заявить, выступают ли они за признание Москвой независимости сепаратистских республик Донбасса. Зрители увидели одинокого, сумасшедшего царя, пренебрегающего своими советниками. Они боятся его, отчаянно пытаясь угодить ему. Он унижает их просто ради удовольствия.
Реакция Кремля на недавний мятеж Евгения Пригожина, босса наемников Вагнера, заставляет нас пересмотреть эту картину. Уже не Путин, а «коллективный Путин» (загадочная фигура, включающая, в том числе, Александра Лукашенко, диктатора Беларуси) решил исход кризиса.
Путин-индивидуал был унижен предательством группы Вагнера и выступал по телевидению с угрозами «быть резким». Но «коллективный Путин» пришел к выводу, что было бы разумнее договориться с повстанцами и найти стратегию выхода.
Теперь мы знаем, что 29 июня Путин встретился с Пригожиным и другими вагнеровскими командирами. Для человека, одержимого изменой и предательством, это была горькая пилюля. Что же заставило его это сделать?
Что изменилось? В первую очередь отношения Путина с российскими элитами. Теперь он боится их не меньше, чем они боятся его.
Многие из его «подданных» обвиняют его лично в нынешнем положении дел. Именно решение Путина использовать в своих целях конкуренцию между Вагнером и Минобороны в конечном итоге привело к маршу Вагнера на Москву.
Мятеж Пригожина выявил центральное противоречие путинской кадровой политики. Чтобы выиграть войну, Путину нужны амбициозные и безжалостные лидеры вроде босса ЧВК Вагнера. Однако чтобы закрепить свою власть и гарантировать единство элит, ему необходимо опираться на нехаризматичных фигур, таких как министр обороны Сергей Шойгу и начальник Генштаба генерал Валерий Герасимов.
Страх перед «эффектом Жукова» — появлением популярного генерала вроде Георгия Жукова, советского командира, захватившего нацистский Берлин, — объясняет, почему Пригожину пришлось уйти. Общественность могла рассматривать такую фигуру как альтернативу Путину.
Секрет колониальных войн в том, что они могут увенчаться успехом только в том случае, если о них забудут.
Война Путина не исключение. Его настойчивое повторение, что боевые действия в Украине — это спецоперация, а не настоящая война, было попыткой убедить россиян в том, что в их жизни на самом деле ничего не изменилось в то время, когда изменилось все.
Наемники ЧВК Вагнера своим маршем разрушили столь важный для Кремля фасад нормальности. Уже недостаточно сохранить уровень жизни, чтобы убедить россиян, что им не о чем беспокоиться.
Все перевороты начинаются с заговора. А неудачные перевороты заканчиваются паранойей. Поэтому теперь логично было бы ожидать кардинальных изменений в Кремле — но неясно, пойдет ли Кремль на риск перемен на высоком уровне. Хотя войны обычно приводят к власти амбициозных и зачастую безжалостных лидеров, проявивших себя в борьбе, с февраля 2022 года в путинской иерархии поднялись только две группы — те, кто считается лояльным и кого лидер хорошо знает лично. Стабильность оказалась важнее, чем потребность в эффективном руководстве.
Теперь, после мятежа Вагнера, Путин стоит перед непростым выбором. Будет непросто заменить российское военное руководство, не признав, что Пригожин был прав. Но еще сложнее выиграть войну с этим руководством.
Разное восприятие мятежа в России и за ее пределами проливает свет на его последствия. Большинство россиян были напуганы перспективой гражданской войны, а рейтинги одобрения Пригожина рухнули, но новый консенсус на Западе заключается в том, что любая смена власти в России — это возможность, и любой лидер, кроме Путина, независимо от его политических взглядов, может остановить войну.
Было бы ошибкой рассматривать поход Пригожина на Москву как знак окончание путинского режима. Но не стоит и пренебрегать его важностью. Он сигнализирует о переходе власти от Путина-царя к коллективному Путину.
Перевод публикации Financial Times.
