Несмотря на более чем лояльное отношение к Слуцкому федеральных СМИ и многочисленные «утечки», согласно которым именно его власти хотели бы видеть на президентских выборах вторым, а ЛДПР второй партией в стране, он в итоге даже после всех скандалов с попытками занижать при подсчете поддержанного оппозиционной интеллигенцией и бизнесом В.Даванкова и завышать Н.Харитонова и Л.Слуцкого все равно занял на этих выборах последнее место с 3,2%. Это стало худшим результатом кандидата ЛДПР на президентских выборах за всю ее историю (формально меньше Слуцкого в 2004 набрал О. Малышкин, но даже это не было последним местом).
Обман инерции
Все ждали, что сразу после смерти Жириновского результат ЛДПР на выборах «посыпется», но в 2022–2023 годах этого не происходило. Более того, в сравнении с иными партиями системной оппозиции именно ЛДПР в эти два года выглядела наиболее стабильной: результаты КПРФ, если смотреть на сентябрь 2021 года, падали где-то в два и более раза; «Справедливая Россия» также постепенно снижалась (в 2023 году она вообще не прошла в 6 региональных парламентов), и для нее снижение имело роковой характер, потому что оно шло не с самых высоких показателей.
ЛДПР держалась на плаву, сохраняла примерно свое — и за счет этого оказалась лишь немного ниже КПРФ, фактически обе партии были очень близки по замерам.
Почему это происходило? В условиях шока, в который погрузилась политическая и экономическая система после 24 февраля 2022, партийная жизнь, и прежде всего в 2022 году, вошла в состояние анабиоза. Резко снизившиеся возможности политических партий вести независимую агитационную деятельность в чрезвычайных условиях де-факто «заморозили» политическое поле на уровне инерционных электоральных воспоминаний избирателей о прошлых заслугах и заявлениях.
Выборные кампании были малозаметны — потому что в основном партии работали по базам своих сторонников и давним партнерским организациям. Активность партий носила очаговый характер — за счет силы отдельных региональных отделений и местных спонсоров, и электораты партий фактически сузились только до своих электоральных ядер.
Это не касалось лишь партии власти, базирующейся на административно зависимом и конформистски настроенном электорате, что выразилось в некотором росте результатов «Единой России».
Главное перераспределение произошло внутри голосов за партии системной оппозиции: КПРФ пережила самый сильный электоральный спад, откатилась на показатели 2017 года, утратив весь электоральный бонус, накопленный со времени пенсионной реформы. Удручающие результаты КПРФ в 2022–2023 годах и стали главным событием партийной жизни и самым явным примером влияния специальной военной операции на результаты выборов.
По мере все большего ухода в ультрапатриотизм (особенно после заигрываний с Евгением Пригожиным) начала падать с 2023 «Справедливая Россия».
Почему они падали, а ЛДПР без Жириновского нет? Потому что у них изначально был разный электорат. До начала СВО на протяжении почти 15 лет КПРФ на выборах представляла собой широкую коалицию, от сталинистов и православных религиозных консерваторов до местных либерально настроенных гражданских активистов, включавших даже либертарианцев и бывших сторонников Алексея Навального. Союз с КПРФ с ее парламентской льготой давал им шансы на регистрацию, а статус второй партии по рейтингу повышал шансы на избрание. Именно не являющиеся левыми тактические союзники КПРФ обеспечивали ей значительную долю прибавки голосов в последние годы — за счет общепротестного деидеологизированного голосования. Эта ситуация была одновременно выгодной партии (давала дополнительные голоса) и опасной (вызывала раздражение власти), но соответствовала интересам разных групп внутри партии, которые конкурировали друг с другом.
Все рухнуло с началом спецоперации, которая де-факто стала реализацией давних призывов старого консервативного руководства КПРФ, ностальгически настроенного в отношении СССР. События в Украине стали для КПРФ тяжелейшим кризисом оппозиционной идентичности. В условиях СВО внешнее и внутреннее давление на партию резко усилилось: стал отчетливо заметен диссонанс консервативного федерального руководства КПРФ и более оппозиционного молодого низового актива, выступающего часто против военной авантюры.
Начались чистки: исключения из партии и даже отзывы кандидатов за «неправильную позицию по СВО», перемещения на непроходные позиции (Владивосток, Москва и т. д.). В результате дистанцирования от наиболее оппозиционного власти крыла своих членов, от сторонников и ситуативных союзников КПРФ должна была потерять немало голосов. Это и произошло. На это наложились проблемы с самой организацией кампании: отсутствие креатива, свежести, новых идей, откровенная игра в поддавки во многих регионах. Добавим к этому неготовность партии критиковать власть в нынешних политических условиях и непонимание, что же вообще сейчас можно критиковать.
И второе место с большим отрывом от всех иных партий в сентябре 2021 года — улетучилось. Куда ушли голоса от КПРФ? Можно предположить, что сторонники СВО ушли к «партии власти». Когда государство проводит политику реванша, сторонники реванша неизбежно будут в партии власти: двух партий реванша не бывает, зачем поддерживать суррогат, если можно поддержать самого начальника? Разочарованные в КПРФ оппозиционные, но не левые изначально избиратели расселялись по иным оппозиционным партиям — позитивным «Новым людям», Партии пенсионеров (при низкой явке роль пенсионеров существенно выше) и прочим или вообще ушли из политики.
Нечто похожее, но чуть позднее происходило со «Справедливой Россией». Ранее результат партии обеспечивали два фактора. Во-первых, амфотерность позволила ей с 2007 года, после отмены мажоритарных округов в Госдуму и ликвидации малых партий, стать Ноевым ковчегом для всех кандидатов, потерявших иную возможность выдвигаться на выборах. Сумма их электоральных баз и стала фундаментом федеральной поддержки «Справедливой России». Кроме того, «Справедливая Россия» как партия без сильного антирейтинга за все хорошее против всего плохого за счет всеядности позволяла аккумулировать протестные голоса всех тех, кому не нравится КПРФ и ЛДПР.
Но начиная с 2012 года партия из-за чисток и конфликтов постепенно теряла свои региональные плацдармы, а в последнее время стала набирать и токсичность. После альянса со сторонниками Евгения (Захара) Прилепина и Геннадия Семигина в 2021 году она стала сильно уходить в сторону национализма, что еще больше усугубило публичное сотрудничество с 2022 года с Евгением Пригожиным (знаменитое фото Сергея Миронова с кувалдой). В 2021–2023 годах партию покинуло множество умеренных регионалов, для которых неприемлем агрессивный национализм и которые ранее и обеспечивали ее высокие результаты. Начался массовый исход умеренных кандидатов и актива, а с ними утрата и финансовых, и человеческих ресурсов. После пригожинского мятежа партия от Пригожина быстро отмеживалась, но послевкусие осталось.
На это наложились похожие на ситуацию КПРФ проблемы с креативом, неспособность найти новые идеи и новые темы, отличные от горячей поддержки линии власти, а позиция альтернативных сторонников власти оказалась не востребована. Реально оппозиционному и не милитаризированному избирателю такая партия оказалась не нужна, а лоялистскому — тем более. Кое-где кампании слила через закулисные переговоры сама партия. В результате, если раньше протестный избиратель на местах, не желающий голосовать за КПРФ или ЛДПР, часто выбирал «Справедливую Россию» как наименьшее зло и нечто нейтральное и позитивное, то теперь нишу нейтрального и позитивного протестного выбора стали активно занимать более имиджево целостные и креативно свежие «Новые люди».
Что же происходило с ЛДПР? Специфика образа партии и ее электората (как правило, малообразованного) изначально не создавала завышенных ожиданий в ее отношении у локальных критически и демократически настроенных избирателей. Проще говоря, в ней никто сильно не разочаровывался, так как больших иллюзий и не было. Так как новых ярких политических предложений в 2022–2023 годах на политическом поле не было, электорат ЛДПР стоял на месте и продолжал голосовать за партию по привычке (по инерции). В регионах результаты ЛДПР после смерти Жириновского показали разнонаправленные колебания: где-то рост, где-то падение (незначительное). Можно предположить, что это было инерционное голосование с корреляцией в зависимости от того, насколько энергично и качественно проводились конкретные локальные кампании. Без Жириновского партия в регионах окончательно фактически превратилась во франшизу, которую за местные деньги можно наполнить любым содержанием. Идеология левая или правая тут вообще не при чем — в регионах избиратель смотрит на личности, общие антирейтинги и репутацию.
По ходу электорального мониторинга-2023 ЛДПР была очень активна в региональных и местных СМИ, провела масштабную агиткампанию, постоянно генерируя различные популистские инициативы для тех иных групп избирателей, которые мгновенно разносились в сотнях статей в локальных медиа и соцсетях. Негатива в ее кампании почти не было, а пусть локальный, но позитив и активность на общем фоне депрессии — уже немало.
Агитационная сеть партии давно отстроена, денег было достаточно, никто партию больше не мочил, административно ей не мешал. Даже смерть Жириновского убрала вокруг партии скандалы, которые могли генерировать негатив. А упадок иной оппозиции на фоне заметности кампаний ЛДПР лишь помогал ей собирать голоса. Для многих по привычке само голосование за ЛДПР — аналог голосования «против всех» и симптом общего электорального неблагополучия. На это нанизывались спонсированные местными бизнесами в списках партии кампании по «мотивированному» приводу на участки, вполне эффективному при низкой явке. Это тот самый случай, когда ты в выигрыше просто потому, что сохраняешь свое или падаешь незначительно, когда остальные падают.
Президентские выборы-2024: слом имиджевой инерции
Тогда, в 2023 году, рассуждая про будущее ЛДПР, я предупреждал, что «инерционное голосование» — временное, оно длится, пока ничего нового не происходит, нет никаких ярких имиджевых событий с иными партиями и проектами. Как только появится что-то свежее, привлекающее внимание, — система может посыпаться. Новые шутки всегда смешнее старых, а новые хиты звучат чаще и громче — как и новые популисты всегда имеют тенденцию обходить старых хотя бы за счет эффекта новизны.
Но чтобы избиратель ушел от старых политиков к новым, государственная бюрократия так или иначе должна разрешить им участвовать в выборах, будь то вынужденный допуск настырных игроков или сознательное выращивание и раскрутка новых проектов. И пока этих новых игроков власть на выборы так или иначе не выпускает или выпускает не совсем то, что хотел бы избиратель, на популистском безрыбье избиратель вынужденно голосует даже за уже не очень интересных ему персонажей.
Но все время искусственно сдерживать новое электоральное предложение не получится. Избиратель ждет новых кандидатов, более современных, молодых и энергичных. Они будут уже другими — прежние партии никто не повторит, просто придут другие герои, также по-своему уникальные.
Так и вышло в случае с ЛДПР.
Новым и внезапно ярким во всей заорганизованной президентской кампании оказался кандидат в президенты от «Новых людей» Владислав Даванков, вокруг которого по стечению обстоятельств началась полустихийная концентрация городского образованного протестного электората. Появление нового предложения в момент, когда иные партии сделали чрезмерную ставку на электорально-консервативные сценарии, сразу разрушило весь прежний имиджевый расклад. Внезапно оказалось, что инерция — действительно явление временное, и как только появилось куда уходить, оказалось, что никакого «железного», преданного электората у ЛДПР больше нет. Просто надпись в бюллетене, когда есть что-то другое, новое, — уже не спасает. И никакая «нейросеть «Жириновский» не заменит отсутствие живого Жириновского на выборах.
Что потом?
Катастрофическое обрушение результатов кандидата от ЛДПР — Леонида Слуцкого — на президентских выборах заставило партию начать активное обсуждение, что теперь делать.
То, что мы видим пока, — хаотические попытки «приклеить» к партии новую идентичность и новые базовые группы избирателей. Но так это не работает: избиратель не мешок с картошкой, его нельзя перенести по приказу, нельзя просто объявить себя кем-то. Образ — вещь органическая, он должен совпадать с имиджевой историей и реальными качествами и характеристиками, должен быть основан на реальной близости партии (кандидата) с той группой избирателей, на которую он хочет опираться. У всех подобных групп уже есть сложившиеся предпочтения, политические вкусы и электоральный опыт.
Ключевая проблема — как и сохранить остаточных фанатов Жириновского, и получить «новых» для партии избирателей. Наследие Жириновского мало совместимо с чем-то новым, уж очень специфическим был популистский квази-патриотический и квази-государственнический образ самого Жириновского. Слишком сильно уходить от Жириновского — значит терять остатки эффекта его электорального наследия, ничего не делать — результат эрозии базового электората уже виден.
Делать ставку на безликого кандидата, делая вид, будто «Жириновский жив», как уже показали президентские выборы, — тупик. Если кандидата нельзя показывать, значит, кандидата фактически нет. Чем больше люди будут понимать, что Жириновского нет, тем сильнее будет персональный спрос с нового лидера.
Пока ЛДПР идет по пути «новой идентичности» и выглядит это довольно несуразно и неестественно. Попытки объявить ЛДПР партией регионов смешны, исторически это всегда была самая антирегиональная партия, а предложения Жириновского упразднить национальные регионы и все унифицировать, всех подряд назначать, к регионализму не имеют никакого отношения.
Надежды, будто все, что нужно, нарисуют на нацрегионах, утопические: во-первых, там главная задача — поддержка партии власти, а миноритарной поддержки на масштаб страны может не хватить. Идея дать россиянам право самим определять регион уплаты налога на доходы физических лиц (НДФЛ), поднятая партией на щит, нереализуема. Уже не говоря о громоздкости такой системы, с чего авторы взяли, что бедные регионы от этого выиграют и избиратели именно о них будут думать? Регионализм — это институты, федерализм и представительство, а не подачки.
Вторым направлением по какой-то причине объявлено экологическое, хотя это наверно, последнее, с чем у избирателей ассоциируется ЛДПР. Для тех, для кого экологическая проблематика действительно важна, нельзя стать экологом «вдруг»: заинтересованные в этой повестке избиратели и общественники занимаются ей годами, прекрасно знают друг друга и тех, кто в это действительно вовлечен. С высокой долей вероятности новые фиктивные друзья и экологические самозванцы никак в этой аудитории восприняты не будут, а без реальной поддержки существующей экологической общественности и лидеров общественного мнения внутри нее никаких значимых экологически мотивированных голосов не будет.
Пока все это никак не выглядит сценарием спасения. Чем дальше в прошлое уходит Жириновский, чем больше происходит новых политических событий, неизбежно затмевающих старые, тем сильней партии нужен новый яркий харизматический лидер, которого не стыдно раскручивать. Но его нет. Нужны новые яркие и ресурсные кандидаты в команду, но их тоже нет, а сам факт их возможного прихода вызывает неприятие старого актива. К примеру, видно явное нежелание старых функционеров делить портфели с Партией дела Константина Бабкина, из-за чего с ней не состоялось объединение.
Единственная для партии хорошая новость состоит в том, что время в запасе у нее еще есть — и фракция в Госдуме, и бюджетное финансирование, и льгота при регистрации кандидатов на выборах региональных и местных депутатов (ценная для спонсоров) — все это остается до сентября 2026 года.
Думать о судьбе ЛДПР будут не только в самой партии, но и в Кремле: именно оттуда могут прийти ключевые решения как о будущем лидере партии, так и о ее новом позиционировании – вплоть до смены названия.
Кстати, если кто забыл, именно во фракцию ЛДПР в Госдуме входят единственные депутаты от округов из двух «малых» партий – «Родины» (Алексей Журавлев) и «Гражданской платформы» (Рифат Шайхутдинов).
