Это прекрасная иллюстрация к его словам «Кто управляет прошлым, тот управляет будущим; кто управляет настоящим, тот управляет прошлым». Этим «распоряжением» в «Концепцию государственной политики по увековечению памяти жертв политических репрессий» втихаря внесли весьма примечательные изменения — и Борис Лазаревич их подробно разбирает.
Черного и белого не называть
В переписанной концепции больше не говорится, кто и когда проводил репрессии, кто несет за них ответственность. Надлежит забыть, что это был террор, проводимый органами госбезопасности СССР под руководством верхушки Компартии и длившийся в разных формах всё время существования СССР.
Не сказано и о том, кто подвергся репрессиям, в чем именно эти репрессии заключались, сколько было жертв. Репрессии теперь даже не названы «массовыми», это слово куда-то потерялось, как и слова о том, что «миллионы людей были лишены жизни, стали узниками ГУЛАГа, были лишены имущества и подвергнуты депортации». Не говорится о массовом, планомерном истреблении элит, сословий и классов, о коллективизации и вызванном ею голоде и т. п.
Вот украинцы считают Голодомор геноцидом, — но то же самое злодеяние эмиссаров того же самого политбюро ВКП (б) на территории РСФСР, на Северном Кавказе теперь не просто не имеет названия — оно как бы и вовсе не случалось. А поляки считают геноцидом расстрелы пленных офицеров в Катыни, в Медном, в Пятихатках: ведь там легла их элита, «соль земли».
Россия в прошлые годы не доросла до понимания и признания: в расстрельных ямах Сандормоха и далее везде покоятся наши «лучшие из лучших». Не дошли до понимания: вся большевистская «социальная инженерия» была планомерным уничтожением «политической нации».
Теперь — всё: «следствие окончено, забудьте!» Жертв и палачей теперь не называем. Наверное, случилось невесть откуда пришедшее поветрие? Или справедлива лукавая довлатовская фраза про «четыре миллиона доносов», а при Сталине злодейство творилось само, согласно любимой советской фразе — «граждане, вы сами себя задерживаете»?
Министерство правды
Джордж Оруэлл в своем романе поручил такого рода работу по переписыванию истории Уинстону Смиту и его коллегам по Министерству правды. Внесенные в Концепцию правки исключили упоминания о работе советских коллег Смита. Теперь не говорится, что в 1950-е и 1960-е годы родственникам расстрелянных выдавали свидетельства о смерти с вымышленными датами и причинами смерти.
Но зияющие дыры в новой редакции Концепции указывают на новое целеполагание властей. В преамбуле теперь не говорится, что
«Россия не может в полной мере стать правовым государством и занять ведущую роль в мировом сообществе, не увековечив память многих миллионов своих граждан, ставших жертвами политических репрессий»,
что недопустимо отрицание репрессий или же их оправдание «особенностями времени». Не говорится, что
«за прошедшее после 1953 года время в России процесс реабилитации не был завершен», что «точное число репрессированных лиц остается неизвестным, общенациональный памятник жертвам политических репрессий не установлен, до сих пор не проведена необходимая работа по выявлению мест захоронения жертв репрессий».
Не планируется
«мемориализация, то есть формирование и развитие в местах массовых захоронений жертв политических репрессий памятных мест, увековечивающих память жертв политических репрессий», и нет теперь цели «сформировать единую мемориальную сеть по увековечению памяти жертв политических репрессий».
Есть цель иная:
«проверка обоснованности решений судебных и несудебных органов, а также отмена вынесенных решений о реабилитации в отношении лиц, указанных в статье 4 Закона Российской Федерации «О реабилитации жертв политических репрессий».
«Кто владеет прошлым — владеет будущим»
Итак, сделанное ранее государством признание чудовищного прошлого предполагается отредактировать и сократить — едва ли не до бытовавшей в брежневско-андроповские времена ничего не значащей формулы «культ личности». Зачем? Что им — делать нечего?
Но, похоже, в очередной раз оказывается прав герой Шекспира: в этом безумии есть система!
За два с половиной года с начала полномасштабной войны в России на новый уровень вышли политические репрессии. По размаху они в разы, если не на порядок интенсивней, чем во времена Брежнева и Андропова. Теперь это не просто способ «защиты основ государственного и общественного строя», но инструмент новой «социальной инженерии», переформатирования общества. Оруэлловское Министерство любви работает не покладая рук: «Свобода — это рабство!»
Не менее важным, — а может быть, и более существенным! — механизмом такой трансформации стала война. Но сама она стала возможна не в последнюю очередь из-за игр с исторической памятью. За последние три десятилетия (да, началось до Путина!) удалось совершить невозможное: превратить советское «лишь бы не было войны» — в «можем повторить».
«Мир — это война!» — девиз Министерства мира.
Память о советском терроре, о массовых репрессиях не очень сочетается с развертыванием репрессий современных. Тут как с войной: с установкой «никогда снова» много не навоюешь. Надо приводить в соответствие. Частью такого приведения, возможно, была и кампания по ликвидации «Мемориалов», разворачивавшаяся три года назад. Теперь добрались до соответствующих государственных нормативных и распорядительных документов, незаметно для публики их отредактировав.
Так «историческая политика» становится третьим полноценным механизмом постсоветской «социальной инженерии», наряду с войной и репрессиями.
Министерство правды работает в поте лица: «Правда — это ложь!» И первое впечатление от этой «работы» не обманывает. Таки «они оруели»!
